![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
vas_s_alСегодня я решил примерить на себя амплуа уважаемого ![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
jlm_taurus и предложить вам избранные места из советских мемуаров.
При всем очевидных проблемах мемуаров как исторического источника из них все же можно почерпнуть много интересного, не в последнюю очередь - о личности автора.
А в нашем случае биография автора, как мне кажется, является типичным примером карьерного пути очень многих наших управленцев.
Начал комсомольским вожаком, закончил стоянием в церкви со свечкой и постной рожей (фоточки прилагаются).
Давайте сначала я предложу вам отдельные истории из книжки, а потом уж поделюсь своими мыслями по поводу. К некоторым абзацам приписываю свои комментарии, их выделяю полужирным.
И, между прочим, хотите верьте хотите не верьте, действительно, ехали в эти края не только за длинным рублем. Элемент романтики, элемент первооткрывательства был. И еще как был! И было совершенно ясное сознание - здесь делается история, и ты непосредственный участник ее. Сейчас скажу совсем смешную вещь. Деньги, конечно, имели значение, но их было немного. Удивительно, но это правда. У меня был оклад начальный -100 рублей, плюс коэффициент 1,4. Следовательно, еще 40 рублей. 140 рублей. На эти деньги можно было только питаться. Я много думал, почему так получалось, стройка богатейшая, финансирование могучее. А потом пришел к выводу, что это была целенаправленная политика. Компартия не могла позволить высокие зарплаты и обеспеченных людей. Страна должна была за счет чего-то состязаться в гонке вооружений с капиталистами, содержать колоссальную армию и многое другое. Вот за счет практически бесплатного труда это и делалось.
Я уже говорил, что Наймушин создал такую систему управления, что полноценными правами обладали все его заместители. Он сам был стратегом и тактиком, в зависимости от ситуации. Он сумел сохранить "Братскгэсстрой" уже тогда, когда все работы, собственно, в Братске были завершены. Он превратил эту строительную организацию не только в подрядчика при гидротехнических работах. "Братскгэсстрой" возводил и сотни других объектов по всей России. Целые города с заводами и фабриками появлялись благодаря братчанам. Пожалуйста, Бочкин построил Красноярскую ГЭС - и "Красноярскгэсстроя" нет. Или тот же Бочкин возводил Иркутскую ГЭС - "Иркутскгэсстроя" тоже нет. А Наймушин все время заглядывал в завтра. Все время забегал вперед. У "Братсгэсстроя" всегда имелся фронт работы на пятьшесть лет вперед, причем любой объект сопровождался постановлением партии и правительства. А следовательно, отдельной строкой финансирования. Т.е. начиная с определенного момента строительная организация становится сама себе хозяйка.
Известно, что денег на строительство Усть-Илимской ГЭС никто не давал. Дорогу он строил за счет сэкономленных средств. Когда Усть-Илимскую ГЭС быстро построили, он, великий Наймушин, первый санный поезд послал на Богучаны, где тоже развернул строительство. Т.е. центр фактически поставили перед фактом, что стройка Усть-Илимской ГЭС уже началась.
Но должен сказать, что, несмотря на всю эту кропотливую работу с кадрами, приезжих в итоге оставалось в Братске мало. О некоторых ударных комсомольских отрядах пели песни, писали огромные материалы, а через месяц-другой оказывалось, что осталось от сотни бойцов один-два человека.
Комсомольская работа - это сплошная организаторская деятельность. За два года комсомола я, будучи в Братске, стал лучше понимать, что в стране происходит. Будучи председателем "Комсомольского прожектора", мне приходилось постоянно сталкиваться с плохой поставкой материалов, сокращением финансирования, разбазариванием средств, какими-то махинациями. Положа руку на сердце, я сознаюсь, что в комсомольской работе была и та часть, когда приходилось все больше языком работать. Вот она мне была не очень по душе, поскольку и говорить приходилось не всегда то, что думаешь. Но, видимо, исправно говорил.
В это время жена И.И. Наймушина стала инициатором и организатором института для ускоренного получения высшего образования. Кто не имел такового в системе Братскгэсстроя, а их было приличное количество среди начальников и инженерного руководящего состава, за два года получали диплом о высшем образовании. Она меня вытащила в преподаватели. Я читал в ее институте пять предметов. Шараги для получения корочек появились давно. И кстати это ещё одно место для обрастания связями.
Чтобы понять, что такое энергетика Братского алюминиевого завода, нужно вдуматься в такие цифры. БРАЗ до сих пор потребляет 70 процентов электроэнергии, которую вырабатывает Братская ГЭС. Практически эта мощнейшая станция построена для того, чтобы он работал. Туда идет целый коридор ЛЭП - 6 двухцепок 220 киловольт. Если проехать и посмотреть по подстанциям, на протяжении 4 километров на БРАЗе тянутся мощные трансформаторы, подстанции... Это они преобразуют энергию с 220 до 10 киловольт, потом на мощных преобразователях эта энергия преобразуется в постоянный ток, и если в лампочке ток 1 или 2 ампера, то в производственные цеха подается ток мощность 160 тысяч ампер. Он выше, чем ток короткого замыкания. Я видел, что делает замыкание на БРАЗе - от аппаратуры не остается ничего - даже пара. Просто черное выжженное место.
Одним словом, во всех отношениях энергетика БРАЗа - явление выдающееся. Мало где есть подобная мощь. Но при всем при том на таком уникальном предприятии практически ничего не было автоматизировано. Все, как лоскутное одеяло. Отдельные производства работали как бы сами по себе. Связать все процессы в единую сеть, автоматизировать все производство было моей задачей.
Не могу не заметить, что директор БРАЗа Малов был прекрасный организатор и технолог. И еще он очень хорошо находил контакт с людьми. Каждое утро обязательный ритуал - обход одного из корпусов. Как больничный обход. Пока с основными специалистами не переговорит, сам все не пощупает, в кабинет ни ногой.
За время работы мне удалось осуществить автоматизацию производства и внедрить так называемую систему "Алюминий 3". Я помню был такой Валерий Лагерев, начальник корпуса, он и сейчас жив-здоров. А они все жуткие консерваторы. Корпус у него был не из самых лучших. 13-й корпус. Что такое провести внедрение того же "Алюминия 3"? Это значит, каждую ванну связать с ЭВМ. Цех - это 8 корпусов. ЭВМ все процессы начинает регулировать - от закладки глинозема до розлива металла. И никто из начальников цехов не хочет внедрять новую систему. Вроде как все и так крутится-вертится. Я к Лагереву пришел и говорю ему: "Валера, у тебя предпоследнее место по заводу, тебе не надоело? Ты же меня знаешь. Я тебе внедрю эту систему, и если ты после этого не будешь лучшим, тогда хоть застрели меня". Мы ему все сделали, запустили систему. Через несколько месяцев корпус стал лучшим. Вот тогда-то электролизники кинулись ко мне: Кузьмич, к нам, давай быстрее. Я у кого-то читал мысль, что когда другие противоречия в коммунизме будут сняты, то основной движущей силой будет противоречие между рационализаторами и консерваторами. Ну и это в копилку того, почему технический прогресс пробуксовывал, конечно.
Но я отвечал за главный показатель деятельности огромного предприятия - реализацию. Довольно скоро отладил взаимоотношения со всеми заводами СССР, которые производили алюминиевый профиль. Крупных насчитывалось примерно 12. Они были нашими постоянными покупателями. Наверное, не открою никакой Америки, если скажу, как важны личные связи. Особенно, когда речь идет о снабжении или сбыте. Связи эти возникают не вдруг. Они нарабатываются годами. Не выполняются, к примеру, показатели по реализации. Деньги вовремя не поступили. Специально всех потребителей объездил, со всеми перезнакомился, в глаза друг другу посмотрели, руки пожали - совсем иначе дело пошло. На телеграммах и звонках далеко не уедешь и план заводу не сделаешь. Социалистическая система хозяйствования в силу своей дефицитности порой заставляла крутиться так, что ни одному капиталисту не снилось. И ни один Госплан и даже ЦК КПСС не смогли бы ничего сделать без взаимопомощи хозяйственников. Да если я слово дал партнеру, я ему поставку сделаю хоть с неба. И он так же поступит.
И вот однажды попал к министру цветной металлургии Петру Фадеевичу Ломако. Он был министром еще со времен Сталина. Когда началась война, он на Урале работал, обеспечивал производство алюминия. На выливку металла приходил утром лично. Доставал пистолет. Клал его перед собой и говорил мастеру: "Так, сколько ты сегодня металла даешь?" Упертый был мужик, колоритный. Никого на фронт со своего завода не отправил.
На БРАЗе всегда были проблемы со складским и железнодорожным хозяйством. Некуда было разгружать глинозем, начинались простои вагонов. Мы платили просто дикие штрафы Министерству путей сообщения. <…> И мы за год порядок навели. Изощрялись по-всякому. ВСЖД нас нещадно штрафовало - за дело, без дела. Сами не без греха были, но нам ничего не прощали. Вычитал я в в договоре, что если через пятнадцать дней ВСЖД не отвечает письменно относительно пунктов договора - значит, принимается вариант заказчика. То есть наш. А у нас как раз договор кончился. Мы им новый отправили. Звонят: "Приезжай. Ты тут такие нормы на простой понаписал..." Две недели мы с ними заседали-совещались.Тянул, тянул. Пролетели эти самые 15 дней, договор они так и не подписали. Я возвращаюсь в Братск и, посоветовавшись с нашими юристами, отправляю депешу: "Договор принимается в нашей редакции, поскольку истек срок подписания с вашей стороны. Смотри пункт такой-то договора".... На два года мы обеспечили Братскому алюминиевому заводу нормальные нормы простоя вагонов. Штрафы резко сократились. Ведь каждый состав глинозема - это 55 вагонов. Их нужно разгрузить быстро. А чтобы это сделать, элементарно не хватает железнодорожных путей. На этой почве, кстати говоря, мы с железнодорожниками и подружились. Сильные люди и сильные фирмы уважают победителей.
У всех братских предприятий есть одна общая особенность. Как бы это выразиться точнее, они были достаточно самостоятельны в плане взаимоотношений с партийными и советскими органами на местах. Скажем, уровень начальника "Братскгэсстроя" - номенклатура ЦК КПСС, оклад начальнику "Братскгэсстроя" назначал и подписывал сам премьер-министр, по-тогдашнему председатель правительства. БРАЗ - гигант, общение у руководства шло на уровне самых высоких персон партии и правительства. Почему братчан в области не сильно и жаловали - уж больно они были самостоятельными. Частенько мимо обкома партии ходили, а уж что такое облисполком мы и не знали, право дело. В партийных комитетах самого Братска сидели, как правило, люди, прошедшие нашу же школу, они профессионально разбирались в вопросах строительства, энергетики, помогали строить город.
Хочу отметить еще одну очень важную деталь. Принято считать, что связи, Знакомства и есть ключ к успеху, что именно с их помощью можно решить все вопросы. Безусловно, это серьезно. Но я не помню ни одного случая, даже тогда, когда я попадал в абсолютно незнакомую обстановку, чтобы вопрос или дело не решались, если на руках есть все расчеты, документация, четкое обоснование проблемы. Может быть, мне везло, но я никогда не сталкивался в учреждениях Главснаба с коррупцией, взятками... Да, ходили мы с мужиками в рестораны, так это исконно мужицкое явление. Самое большое, что мы могли сделать, - организовать книжную подписку на приложение к журналу "Огонек".
В конце 1979 года меня назначили председателем приемной комиссии складского комплекса в Мары в Киргизии. Мары - это самая южная российская граница в те годы. Мог отказаться, но я никогда не был в тех местах, и было страшно интересно увидеть другой мир. Иную жизнь хотелось посмотреть. Приезжаю туда, числа 21 декабря. Встречает меня зампредседателя Госснаба. Поехали мы в контору. Он сразу меня к стенке - складской комплекс не достроен. Как ты будешь принимать, не знаю. Я ему, ничего, помогу тебе достроить. Принимать недостроенный объект не буду, но чтобы тебе не влетело, что-нибудь придумаю. До Мары 400 километров, когда, мол, полетим. Я говорю: "Знаешь что, я никогда не видел вашей природы, пустыни, гор, давай на машине поедем". На следующее утро мы отправились в путь. Дорога шла вдоль границы. В декабре не жарко, ехали с ветерком. Приехали на место, разместили меня в какой-то воинской части в гостинице. Приехал я на следующий день посмотреть объект - там еще восемь пролетов не смонтировано. При мне несущие балки привезли. Что делать? Ну, думаю, поеду в обком партии. Второй секретарь там русский мужик. (Sic! К киргизу не пошёл)
Ситуацию ему нарисовал, он говорит: давай как-нибудь будем выкручиваться. Помоги, говорю, собрать госкомиссию. А в состав госкомиссии входило пять надзорных органов - пожарный надзор, санэпидемстанция, гостехнадзор.... В местном Главснабе дал команду готовить акт ввода. Собрали мы комиссию. Провели первое заседание прямо на объекте, раздали всем задание. Ну и начал я подписи собирать под актом. На недостроенном объекте собрал я все подписи. Осталась последняя - моя. Подписывать акт я не стал. Улетел 29 декабря в Иркутск. Еле-еле успел к Новому году. Подписал я акт в мае месяце, но 31 декабрем, после того как они достроили комплекс и отчитались о завершении строительства.
Контакты с ЦК, вероятно, каким-то образом повлияли на то, что мне было предложено поступить на учебу в Академию народного хозяйства. Это была, на мой взгляд, просто гениальная идея тех партийных руководителей, которые понимали, к чему идет экономика Советского Союза. Хотя это учебное заведение создавалось при правительстве СССР, курировал ее ЦК КПСС. Из правительства мы видели представителей, только когда проводились отдельные спецсеминары, обучающие игры. Я считаю, что это был мой выигрышный лотерейный билет. У нас до сих пор существует братство тех, кто окончил академию. Где бы кто ни работал, чем бы ни был занят - нужна помощь - чем смогу помогу- И все бывшие слушатели академии поступают так же. Отбор был очень серьезным. Ниже должности заместителя начальника Главка вообще никого не принимали. Собеседования длились часами. Возглавлял это учебное заведение для руководителей академик Мельников, автор технологии открытой разработки угля. Сам по себе человек этот был масштабный, с колоссальной эрудицией. Он сумел собрать таких замечательных преподавателей, что только диву даешься. Условия жизни и учебы были блестящие. В числе преподавателей выдающиеся российские ученые - Аганбегян, Яковец, Некрасов, Сергеев... Набиралось 100 человек в год, всего обучалось 200 человек. А работающих, тех кто обслуживал студентов, было порядка 500.
Нас все время ориентировали на открытость в обсуждении любых проблем. Каждый семинар поэтому выливался в острейшую дискуссию о путях развития страны. Мы словно предчувствовали грядущие изменения в России и готовились к ним. Даже партийные чиновники, будучи на занятиях в академии, не боялись говорить о самых, казалось бы, крамольных вещах. Они прямо заявляли, что лет через пять-семь нас ждут великие потрясения, вплоть до изменения форм собственности. (Его годы учебы в Академии – это 1980-1982 гг. Как раз за 5-7 лет до перестройки. Но возможно это у него послезнание)
Первые три выпуска были очень сильными. Практически все выпускники стали работать в руководящих органах - ЦК, Правительстве, профсоюзах, объединениях, министерствах... Распределением выпускников академии занималось ЦК КПСС. Все, кто заканчивал обучение в академии, должности меньше чем начальник Главка не получал. Т.е. фактически тут прямым текстом написано, что когда в партии разуверились в коммунизме и стали прогнозировать изменение форм собственности, в академии народного хозяйства, неподнадзорной Правительству, несколько лет целенаправленно готовилась новая элита, которая назначалась на различные руководящие посты в стране.
Коль скоро заговорили о Семенове, который в моей судьбе несколько раз играл очень важную роль, мне вспомнился еще и такой случай. В какое-то время он работал в Министерстве энергетики заместителем министра, отвечал за строительство атомных станций. Но с ресурсами даже у атомшиков было неважно. А у "Братскгэсстроя" с ресурсами всегда было, слава Богу, получше, чем у других. Мы прямой строкой в Госплане проходили и получали все механизмы и материалы как министерство. Семенов по старой памяти к нам нередко "нырял" за ресурсами. У нас только на базе консервации стояло по 500-600 машин. Мы не жадничали - продавали ему лес, пиломатериалы. А тут приехала из Минтопэнерго ревизия и всю мою помощь обнаружила.
ЦК принял постановление о подношениях, я уже о нем упоминал. Как водится, покатилась по стране кампания по борьбе с этим злом. Я в тресте сказал: мужики, надо в московских кабинетах поосторожнее. А то посадят, и будете на себе волосы рвать - зачем мне это нужно было? В "Братскгэсстрое" полагали, что они в исключительном положении, их не тронут, и продолжали этим заниматься. Живешь в системе - надо по ее правилам играть. С подношениями было все четко отработано, очень сильно развилось в послесталинские времена, особенно при Брежневе. Даже сверху распределяли, известно было, что кому: кому - мебельный гарнитур, кому - ковер, кому - хрусталь, все это в дефиците было, а кто пониже, просто одну-две бутылки французского или армянского коньяка, его тоже днем с огнем не сыщешь. "Братекгэсстрой" так и действовал, как все, надо было получать ресурсы, чтобы нормально работать - вот они за ценой и не стояли. В конце концов не себе же в карман складывали! Вся страна занималась эти подношениями. Но всех не накажешь. Когда пошла кампания, начали бороться, надо было кого-то выбрать и наказать - для примера. Чтобы другим неповадно было. Наказать какой-нибудь трест или другую небольшую контору - не произведет впечатления. Нужна значительная, солидная организация. Вот и напали на "Братскгэсстрой", несмотря на четыре ордена и заслуги перед страной. Я хочу обратить внимание, что выше автор пишет, что взяток не брали. Видимо, эти подношения к тому времени уже вообще не рассматривались как взятки, насколько это стало общепринятым, институционализированным.
Что нашли в "Братскгэсстрое"? Еще работая на БРАЗе и имея валютные отчисления, я покупал всевозможную технику, в частности, только-только появившиеся счетные машинки - калькуляторы. Это были не фондовые материалы и их можно было продавать. Такие калькуляторы у нас покупал "Братскгэсстрой". На БРАЗе не хватало зилков-самосвалов для перевозки анодной массы. Масса эта перевозилась круглые сутки. 1 200 тонн в сутки нужно было доставить на завод. И перевозить нужно было именно маленькими зилочками, чтобы при выгрузке попасть в короб, куда анодная масса засыпалась. Вот я и менял счетные машинки на машины. Купля-продажа, или, как сейчас сказали бы, бартер, проводился по схеме - 100 счетных машинок на семь самосвалов. Поставлял я до 500 машинок в год. "Братскгэсстрой" огромная организация, бухгалтерий полно, все на арифмометре считали, а тут такой прорыв. А зилки эти я никак купить не мог, фондированный товар. Вот часть этих машинок руководство материально-технического снабжения "Братскгэсстроя" во главе с Николаевым, а точнее 24 штуки, подарили в Госплане, Госснабе. Начали лепить дело, видимо, думали, сейчас такая коррупция выплывет. А на самом деле ничего не выплыло, да и не могло выплыть. Эти мужики на таких ценностях сидели, столько лет проработали, чтобы мараться... Никогда.
... В 1984 году на самом верху было принято решение начать осваивать Сухоложское месторождение золота в Бодайбинском районе Иркутской области. Мы хотели получить этот подряд, ибо там подразумевалось хорошее финансирование и очень интересная работа, но, к сожалению, наше министерство с успехом отбилось от этого задания, и освоение было поручено "Минтрансстрою", которое совершенно не имело опыта в подобных делах. Мы с Закопыриным только что не взорвались, когда узнали о таком повороте событий. Ладно. Но нам досталась Тельмамская ГЭС. В постановление партии и правительства по Сухому Логу этот объект не попал. А что значит попасть или не попасть. Это значит получить или нет ресурсы, технику, деньги, льготы... Мне было поручено добиться того, чтобы строительство Тельмамской ГЭС проходило не по Министерству энергетики, а отдельной строчкой по "Братекгэсстрою". Я год потратил на это. И колоссальные усилия наши увенчались успехом. Мы попали в новое постановление, отдельной строчкой, со всеми вытекающими последствиями - ресурсами, техникой, льготами, деньгами...
Т.е. министерству было пофиг, и оно открестилось от проекта, который ему сулил только лишние хлопоты, и тем самым оставило Братскгэсстрой без подряда и без денег. Но с помощью «ловкости рук» Братскгэсстроевцы все-таки нашли сами себе работу. Иллюстрация того, как на самом деле принимаются решения, в том числе о строительстве чего-то большого.
В 1983 году в Хабаровском крае было очень сильное наводнение. Вода в Амуре поднялась почти на 6 метров. Перед фактом затопления встали целые города, в том числе Хабаровск, Комсомольск-на-Амуре. А стройплощадка Хабаровской ТЭЦ стояла полностью в воде. Но стройка все равно шла. Огораживали кусок земли. Откачивали воду, строили, переходили дальше. В это страшное наводнение, крайне тяжелое для строительства время, у нас произошло два уникальных случая. При строительстве ТЭЦ образуется постоянный торец и временный. У постоянно торца стоит 50-тонный подъемный кран БК-1000, который с оборудованием работает. Временный торец - как бы ограничитель для крана. Сделают там часть работы - торец переместится. Рельсы кинут дальше, и кран будет двигаться дальше. Краны эти - индивидуального производства делались штучно по спецзаказу. А у нас по стечению обстоятельств рухнуло сразу два крана. На первом кране виноват крановщик. Он был из условно осужденных. Но поскольку являлся хорошим специалистом, его забрали на стройку. И у него там в кабине свидание приключилось с дамочкой. И он не заметил, как кран стал терять равновесие. Кран рухнул так, что не поломал, не раздавил, не уничтожил ничегошеньки. Это случилось ночью. ЧП! Поди такую громадину замени. Ее ведь еще найти надо. В общем, сбежались все.
А утром в этот же день решили на временном торце провести испытания второго крана, чтобы такого не случилось. И точно так же, как и первый, этот кран заваливается. Я в это время был в Комсомольске-на-Амуре. Мне когда позвонили и рассказали, что произошло, я просто обалдел. Во-первых, такие уникальные краны, во-вторых, установка их займет время, в-третьих, самый разгар монтажа, вводный блок. Ладно. У меня еще в загашнике два таких крана в отгрузке было для "Братскгэсстроя". Но пока я их заверну на Дальний Восток... В итоге мы доставили их на пусковой объект, смонтировали в рекордно короткие сроки. Но запчастей зато для них от двух упавших кранов теперь было сколько угодно.
Другой случай. Ресурсов гнали много. График строительства немножко запаздывал, а ресурсы шли бесперебойно, и мы немножко затоварились. Новую площадку пришлось отводить под материалы, оборудование. А я уже говорил, что Хабаровская ТЭЦ-3 по сути на болоте стоит. Мы к строительству отсыпку сделали, бросили туда рельсы, что-то вроде перрона соорудили и поставили там ДЭКи - дизельные краны для разгрузки. Вагонов идет много, за простои платить надо. А ДЭКи быстренько вагоны разгружают. И вот один из вагонов машинист электровоза упустил. И он, груженный железобетоном, "попер", словно ракета. По пути он два крана сбил, а на платформах стояли еще два экскаватора. Он и их в болото с собой утащил. Все в трясину провалилось. Достать ничего не смогли.
Я в Комсомольске-на-Амуре сижу в ТЭЦ, а здесь Закопырин с Каганом оказались. Закопырин звонит мне: "Кузьмич, ты слышал, что у нас тут произошло? "Слышал-слышал". "Так вот, у нас тут завал полный. Разгружать нечем вагоны. Снимай там у себя краны в Комсомольске-на-Амуре, и чтобы через два дня они были здесь". Между нами что-то около 400 километров. Весна, распутица, разлив, наводнение. В общем, все в одной куче. Сидим мы с заместителем начальника по Комсомольской ТЭЦ-3 Геннадием Араповым. Он на 10 лет моложе меня. Потом с подачи Черного стал управляющим трестом в Хабаровске. Я вслух размышляю: "Что делать, Гена? Ну, краны, вот они, есть. Экскаваторы, тоже есть. Поезд только два дня идет. А их еще надо притащить, разобрать, погрузить. Нет, так дело не пойдет, надо их в собранном виде тащить. Как? По реке..." Достали мы тысячетонную баржу. Но как грузить такую громадину. Нет таких механизмов. Поехали на завод, где делали подводные атомные лодки. Там, я знал, есть чешский плавучий кран грузоподъемностью 100 тонн. Отправился туда первый секретарь горкома партии Крысин. Энергичный был человек. Сам я не поехал. Потому что тот, кто побывает на этом сверхсекретном объекте, потом никуда дальше своей деревни не попадет. Мне же хотелось еще и за границу съездить. Секретарь приезжает оттуда. Ничего не получается - кран кусок лодки держит. Ее сваривают и бросить не могут. Тут я его первым секретарем Черным запугал вконец. Он опять на завод. Уговорил-таки. Перегнали мы технику в собранном виде, погрузили этим краном на баржу. Сняли по пути все трамвайные провода, и ночью перегнали технику. Звоню Закопырину: "Так, завтра утром встречай краны и экскаваторы. А вот разгружай, как хочешь. Ты мне задание дал отправить, мы все сделали..." И мы доставили все за два дня...
Продолжение здесь
jlm_taurus и предложить вам избранные места из советских мемуаров.При всем очевидных проблемах мемуаров как исторического источника из них все же можно почерпнуть много интересного, не в последнюю очередь - о личности автора.
А в нашем случае биография автора, как мне кажется, является типичным примером карьерного пути очень многих наших управленцев.
- Окончил МЭИ, был направлен на строительство братской ГЭС.
- После окончания стройки помогал осваивать БРАЗ, был наладчиком и автоматизатором.
- Был замечен и стал "коммерческим директором" БРАЗа, отвечал за связи с поставщиками и покупателями.
- Оброс связями, перешел в снабженцы братскгэссстроя (ГЭС достроили, но организация осталасть).
- В перестройку вместе со своим начальником стал демократом, и перебрался из Братскгэсстроя в администрацию Иркутской области.
- Работал в вице-губернатором Иркутской области с 1992 по 1997 годы.
- Получил место в совете директоров какого-то банка.
- Стал писать мемуары.
Начал комсомольским вожаком, закончил стоянием в церкви со свечкой и постной рожей (фоточки прилагаются).
Давайте сначала я предложу вам отдельные истории из книжки, а потом уж поделюсь своими мыслями по поводу. К некоторым абзацам приписываю свои комментарии, их выделяю полужирным.
Я уже говорил, что Наймушин создал такую систему управления, что полноценными правами обладали все его заместители. Он сам был стратегом и тактиком, в зависимости от ситуации. Он сумел сохранить "Братскгэсстрой" уже тогда, когда все работы, собственно, в Братске были завершены. Он превратил эту строительную организацию не только в подрядчика при гидротехнических работах. "Братскгэсстрой" возводил и сотни других объектов по всей России. Целые города с заводами и фабриками появлялись благодаря братчанам. Пожалуйста, Бочкин построил Красноярскую ГЭС - и "Красноярскгэсстроя" нет. Или тот же Бочкин возводил Иркутскую ГЭС - "Иркутскгэсстроя" тоже нет. А Наймушин все время заглядывал в завтра. Все время забегал вперед. У "Братсгэсстроя" всегда имелся фронт работы на пятьшесть лет вперед, причем любой объект сопровождался постановлением партии и правительства. А следовательно, отдельной строкой финансирования. Т.е. начиная с определенного момента строительная организация становится сама себе хозяйка.
Известно, что денег на строительство Усть-Илимской ГЭС никто не давал. Дорогу он строил за счет сэкономленных средств. Когда Усть-Илимскую ГЭС быстро построили, он, великий Наймушин, первый санный поезд послал на Богучаны, где тоже развернул строительство. Т.е. центр фактически поставили перед фактом, что стройка Усть-Илимской ГЭС уже началась.
Но должен сказать, что, несмотря на всю эту кропотливую работу с кадрами, приезжих в итоге оставалось в Братске мало. О некоторых ударных комсомольских отрядах пели песни, писали огромные материалы, а через месяц-другой оказывалось, что осталось от сотни бойцов один-два человека.
Комсомольская работа - это сплошная организаторская деятельность. За два года комсомола я, будучи в Братске, стал лучше понимать, что в стране происходит. Будучи председателем "Комсомольского прожектора", мне приходилось постоянно сталкиваться с плохой поставкой материалов, сокращением финансирования, разбазариванием средств, какими-то махинациями. Положа руку на сердце, я сознаюсь, что в комсомольской работе была и та часть, когда приходилось все больше языком работать. Вот она мне была не очень по душе, поскольку и говорить приходилось не всегда то, что думаешь. Но, видимо, исправно говорил.
В это время жена И.И. Наймушина стала инициатором и организатором института для ускоренного получения высшего образования. Кто не имел такового в системе Братскгэсстроя, а их было приличное количество среди начальников и инженерного руководящего состава, за два года получали диплом о высшем образовании. Она меня вытащила в преподаватели. Я читал в ее институте пять предметов. Шараги для получения корочек появились давно. И кстати это ещё одно место для обрастания связями.
Чтобы понять, что такое энергетика Братского алюминиевого завода, нужно вдуматься в такие цифры. БРАЗ до сих пор потребляет 70 процентов электроэнергии, которую вырабатывает Братская ГЭС. Практически эта мощнейшая станция построена для того, чтобы он работал. Туда идет целый коридор ЛЭП - 6 двухцепок 220 киловольт. Если проехать и посмотреть по подстанциям, на протяжении 4 километров на БРАЗе тянутся мощные трансформаторы, подстанции... Это они преобразуют энергию с 220 до 10 киловольт, потом на мощных преобразователях эта энергия преобразуется в постоянный ток, и если в лампочке ток 1 или 2 ампера, то в производственные цеха подается ток мощность 160 тысяч ампер. Он выше, чем ток короткого замыкания. Я видел, что делает замыкание на БРАЗе - от аппаратуры не остается ничего - даже пара. Просто черное выжженное место.
Одним словом, во всех отношениях энергетика БРАЗа - явление выдающееся. Мало где есть подобная мощь. Но при всем при том на таком уникальном предприятии практически ничего не было автоматизировано. Все, как лоскутное одеяло. Отдельные производства работали как бы сами по себе. Связать все процессы в единую сеть, автоматизировать все производство было моей задачей.
Не могу не заметить, что директор БРАЗа Малов был прекрасный организатор и технолог. И еще он очень хорошо находил контакт с людьми. Каждое утро обязательный ритуал - обход одного из корпусов. Как больничный обход. Пока с основными специалистами не переговорит, сам все не пощупает, в кабинет ни ногой.
За время работы мне удалось осуществить автоматизацию производства и внедрить так называемую систему "Алюминий 3". Я помню был такой Валерий Лагерев, начальник корпуса, он и сейчас жив-здоров. А они все жуткие консерваторы. Корпус у него был не из самых лучших. 13-й корпус. Что такое провести внедрение того же "Алюминия 3"? Это значит, каждую ванну связать с ЭВМ. Цех - это 8 корпусов. ЭВМ все процессы начинает регулировать - от закладки глинозема до розлива металла. И никто из начальников цехов не хочет внедрять новую систему. Вроде как все и так крутится-вертится. Я к Лагереву пришел и говорю ему: "Валера, у тебя предпоследнее место по заводу, тебе не надоело? Ты же меня знаешь. Я тебе внедрю эту систему, и если ты после этого не будешь лучшим, тогда хоть застрели меня". Мы ему все сделали, запустили систему. Через несколько месяцев корпус стал лучшим. Вот тогда-то электролизники кинулись ко мне: Кузьмич, к нам, давай быстрее. Я у кого-то читал мысль, что когда другие противоречия в коммунизме будут сняты, то основной движущей силой будет противоречие между рационализаторами и консерваторами. Ну и это в копилку того, почему технический прогресс пробуксовывал, конечно.
Но я отвечал за главный показатель деятельности огромного предприятия - реализацию. Довольно скоро отладил взаимоотношения со всеми заводами СССР, которые производили алюминиевый профиль. Крупных насчитывалось примерно 12. Они были нашими постоянными покупателями. Наверное, не открою никакой Америки, если скажу, как важны личные связи. Особенно, когда речь идет о снабжении или сбыте. Связи эти возникают не вдруг. Они нарабатываются годами. Не выполняются, к примеру, показатели по реализации. Деньги вовремя не поступили. Специально всех потребителей объездил, со всеми перезнакомился, в глаза друг другу посмотрели, руки пожали - совсем иначе дело пошло. На телеграммах и звонках далеко не уедешь и план заводу не сделаешь. Социалистическая система хозяйствования в силу своей дефицитности порой заставляла крутиться так, что ни одному капиталисту не снилось. И ни один Госплан и даже ЦК КПСС не смогли бы ничего сделать без взаимопомощи хозяйственников. Да если я слово дал партнеру, я ему поставку сделаю хоть с неба. И он так же поступит.
И вот однажды попал к министру цветной металлургии Петру Фадеевичу Ломако. Он был министром еще со времен Сталина. Когда началась война, он на Урале работал, обеспечивал производство алюминия. На выливку металла приходил утром лично. Доставал пистолет. Клал его перед собой и говорил мастеру: "Так, сколько ты сегодня металла даешь?" Упертый был мужик, колоритный. Никого на фронт со своего завода не отправил.
На БРАЗе всегда были проблемы со складским и железнодорожным хозяйством. Некуда было разгружать глинозем, начинались простои вагонов. Мы платили просто дикие штрафы Министерству путей сообщения. <…> И мы за год порядок навели. Изощрялись по-всякому. ВСЖД нас нещадно штрафовало - за дело, без дела. Сами не без греха были, но нам ничего не прощали. Вычитал я в в договоре, что если через пятнадцать дней ВСЖД не отвечает письменно относительно пунктов договора - значит, принимается вариант заказчика. То есть наш. А у нас как раз договор кончился. Мы им новый отправили. Звонят: "Приезжай. Ты тут такие нормы на простой понаписал..." Две недели мы с ними заседали-совещались.Тянул, тянул. Пролетели эти самые 15 дней, договор они так и не подписали. Я возвращаюсь в Братск и, посоветовавшись с нашими юристами, отправляю депешу: "Договор принимается в нашей редакции, поскольку истек срок подписания с вашей стороны. Смотри пункт такой-то договора".... На два года мы обеспечили Братскому алюминиевому заводу нормальные нормы простоя вагонов. Штрафы резко сократились. Ведь каждый состав глинозема - это 55 вагонов. Их нужно разгрузить быстро. А чтобы это сделать, элементарно не хватает железнодорожных путей. На этой почве, кстати говоря, мы с железнодорожниками и подружились. Сильные люди и сильные фирмы уважают победителей.
У всех братских предприятий есть одна общая особенность. Как бы это выразиться точнее, они были достаточно самостоятельны в плане взаимоотношений с партийными и советскими органами на местах. Скажем, уровень начальника "Братскгэсстроя" - номенклатура ЦК КПСС, оклад начальнику "Братскгэсстроя" назначал и подписывал сам премьер-министр, по-тогдашнему председатель правительства. БРАЗ - гигант, общение у руководства шло на уровне самых высоких персон партии и правительства. Почему братчан в области не сильно и жаловали - уж больно они были самостоятельными. Частенько мимо обкома партии ходили, а уж что такое облисполком мы и не знали, право дело. В партийных комитетах самого Братска сидели, как правило, люди, прошедшие нашу же школу, они профессионально разбирались в вопросах строительства, энергетики, помогали строить город.
Хочу отметить еще одну очень важную деталь. Принято считать, что связи, Знакомства и есть ключ к успеху, что именно с их помощью можно решить все вопросы. Безусловно, это серьезно. Но я не помню ни одного случая, даже тогда, когда я попадал в абсолютно незнакомую обстановку, чтобы вопрос или дело не решались, если на руках есть все расчеты, документация, четкое обоснование проблемы. Может быть, мне везло, но я никогда не сталкивался в учреждениях Главснаба с коррупцией, взятками... Да, ходили мы с мужиками в рестораны, так это исконно мужицкое явление. Самое большое, что мы могли сделать, - организовать книжную подписку на приложение к журналу "Огонек".
В конце 1979 года меня назначили председателем приемной комиссии складского комплекса в Мары в Киргизии. Мары - это самая южная российская граница в те годы. Мог отказаться, но я никогда не был в тех местах, и было страшно интересно увидеть другой мир. Иную жизнь хотелось посмотреть. Приезжаю туда, числа 21 декабря. Встречает меня зампредседателя Госснаба. Поехали мы в контору. Он сразу меня к стенке - складской комплекс не достроен. Как ты будешь принимать, не знаю. Я ему, ничего, помогу тебе достроить. Принимать недостроенный объект не буду, но чтобы тебе не влетело, что-нибудь придумаю. До Мары 400 километров, когда, мол, полетим. Я говорю: "Знаешь что, я никогда не видел вашей природы, пустыни, гор, давай на машине поедем". На следующее утро мы отправились в путь. Дорога шла вдоль границы. В декабре не жарко, ехали с ветерком. Приехали на место, разместили меня в какой-то воинской части в гостинице. Приехал я на следующий день посмотреть объект - там еще восемь пролетов не смонтировано. При мне несущие балки привезли. Что делать? Ну, думаю, поеду в обком партии. Второй секретарь там русский мужик. (Sic! К киргизу не пошёл)
Ситуацию ему нарисовал, он говорит: давай как-нибудь будем выкручиваться. Помоги, говорю, собрать госкомиссию. А в состав госкомиссии входило пять надзорных органов - пожарный надзор, санэпидемстанция, гостехнадзор.... В местном Главснабе дал команду готовить акт ввода. Собрали мы комиссию. Провели первое заседание прямо на объекте, раздали всем задание. Ну и начал я подписи собирать под актом. На недостроенном объекте собрал я все подписи. Осталась последняя - моя. Подписывать акт я не стал. Улетел 29 декабря в Иркутск. Еле-еле успел к Новому году. Подписал я акт в мае месяце, но 31 декабрем, после того как они достроили комплекс и отчитались о завершении строительства.
Контакты с ЦК, вероятно, каким-то образом повлияли на то, что мне было предложено поступить на учебу в Академию народного хозяйства. Это была, на мой взгляд, просто гениальная идея тех партийных руководителей, которые понимали, к чему идет экономика Советского Союза. Хотя это учебное заведение создавалось при правительстве СССР, курировал ее ЦК КПСС. Из правительства мы видели представителей, только когда проводились отдельные спецсеминары, обучающие игры. Я считаю, что это был мой выигрышный лотерейный билет. У нас до сих пор существует братство тех, кто окончил академию. Где бы кто ни работал, чем бы ни был занят - нужна помощь - чем смогу помогу- И все бывшие слушатели академии поступают так же. Отбор был очень серьезным. Ниже должности заместителя начальника Главка вообще никого не принимали. Собеседования длились часами. Возглавлял это учебное заведение для руководителей академик Мельников, автор технологии открытой разработки угля. Сам по себе человек этот был масштабный, с колоссальной эрудицией. Он сумел собрать таких замечательных преподавателей, что только диву даешься. Условия жизни и учебы были блестящие. В числе преподавателей выдающиеся российские ученые - Аганбегян, Яковец, Некрасов, Сергеев... Набиралось 100 человек в год, всего обучалось 200 человек. А работающих, тех кто обслуживал студентов, было порядка 500.
Нас все время ориентировали на открытость в обсуждении любых проблем. Каждый семинар поэтому выливался в острейшую дискуссию о путях развития страны. Мы словно предчувствовали грядущие изменения в России и готовились к ним. Даже партийные чиновники, будучи на занятиях в академии, не боялись говорить о самых, казалось бы, крамольных вещах. Они прямо заявляли, что лет через пять-семь нас ждут великие потрясения, вплоть до изменения форм собственности. (Его годы учебы в Академии – это 1980-1982 гг. Как раз за 5-7 лет до перестройки. Но возможно это у него послезнание)
Первые три выпуска были очень сильными. Практически все выпускники стали работать в руководящих органах - ЦК, Правительстве, профсоюзах, объединениях, министерствах... Распределением выпускников академии занималось ЦК КПСС. Все, кто заканчивал обучение в академии, должности меньше чем начальник Главка не получал. Т.е. фактически тут прямым текстом написано, что когда в партии разуверились в коммунизме и стали прогнозировать изменение форм собственности, в академии народного хозяйства, неподнадзорной Правительству, несколько лет целенаправленно готовилась новая элита, которая назначалась на различные руководящие посты в стране.
Коль скоро заговорили о Семенове, который в моей судьбе несколько раз играл очень важную роль, мне вспомнился еще и такой случай. В какое-то время он работал в Министерстве энергетики заместителем министра, отвечал за строительство атомных станций. Но с ресурсами даже у атомшиков было неважно. А у "Братскгэсстроя" с ресурсами всегда было, слава Богу, получше, чем у других. Мы прямой строкой в Госплане проходили и получали все механизмы и материалы как министерство. Семенов по старой памяти к нам нередко "нырял" за ресурсами. У нас только на базе консервации стояло по 500-600 машин. Мы не жадничали - продавали ему лес, пиломатериалы. А тут приехала из Минтопэнерго ревизия и всю мою помощь обнаружила.
ЦК принял постановление о подношениях, я уже о нем упоминал. Как водится, покатилась по стране кампания по борьбе с этим злом. Я в тресте сказал: мужики, надо в московских кабинетах поосторожнее. А то посадят, и будете на себе волосы рвать - зачем мне это нужно было? В "Братскгэсстрое" полагали, что они в исключительном положении, их не тронут, и продолжали этим заниматься. Живешь в системе - надо по ее правилам играть. С подношениями было все четко отработано, очень сильно развилось в послесталинские времена, особенно при Брежневе. Даже сверху распределяли, известно было, что кому: кому - мебельный гарнитур, кому - ковер, кому - хрусталь, все это в дефиците было, а кто пониже, просто одну-две бутылки французского или армянского коньяка, его тоже днем с огнем не сыщешь. "Братекгэсстрой" так и действовал, как все, надо было получать ресурсы, чтобы нормально работать - вот они за ценой и не стояли. В конце концов не себе же в карман складывали! Вся страна занималась эти подношениями. Но всех не накажешь. Когда пошла кампания, начали бороться, надо было кого-то выбрать и наказать - для примера. Чтобы другим неповадно было. Наказать какой-нибудь трест или другую небольшую контору - не произведет впечатления. Нужна значительная, солидная организация. Вот и напали на "Братскгэсстрой", несмотря на четыре ордена и заслуги перед страной. Я хочу обратить внимание, что выше автор пишет, что взяток не брали. Видимо, эти подношения к тому времени уже вообще не рассматривались как взятки, насколько это стало общепринятым, институционализированным.
Что нашли в "Братскгэсстрое"? Еще работая на БРАЗе и имея валютные отчисления, я покупал всевозможную технику, в частности, только-только появившиеся счетные машинки - калькуляторы. Это были не фондовые материалы и их можно было продавать. Такие калькуляторы у нас покупал "Братскгэсстрой". На БРАЗе не хватало зилков-самосвалов для перевозки анодной массы. Масса эта перевозилась круглые сутки. 1 200 тонн в сутки нужно было доставить на завод. И перевозить нужно было именно маленькими зилочками, чтобы при выгрузке попасть в короб, куда анодная масса засыпалась. Вот я и менял счетные машинки на машины. Купля-продажа, или, как сейчас сказали бы, бартер, проводился по схеме - 100 счетных машинок на семь самосвалов. Поставлял я до 500 машинок в год. "Братскгэсстрой" огромная организация, бухгалтерий полно, все на арифмометре считали, а тут такой прорыв. А зилки эти я никак купить не мог, фондированный товар. Вот часть этих машинок руководство материально-технического снабжения "Братскгэсстроя" во главе с Николаевым, а точнее 24 штуки, подарили в Госплане, Госснабе. Начали лепить дело, видимо, думали, сейчас такая коррупция выплывет. А на самом деле ничего не выплыло, да и не могло выплыть. Эти мужики на таких ценностях сидели, столько лет проработали, чтобы мараться... Никогда.
... В 1984 году на самом верху было принято решение начать осваивать Сухоложское месторождение золота в Бодайбинском районе Иркутской области. Мы хотели получить этот подряд, ибо там подразумевалось хорошее финансирование и очень интересная работа, но, к сожалению, наше министерство с успехом отбилось от этого задания, и освоение было поручено "Минтрансстрою", которое совершенно не имело опыта в подобных делах. Мы с Закопыриным только что не взорвались, когда узнали о таком повороте событий. Ладно. Но нам досталась Тельмамская ГЭС. В постановление партии и правительства по Сухому Логу этот объект не попал. А что значит попасть или не попасть. Это значит получить или нет ресурсы, технику, деньги, льготы... Мне было поручено добиться того, чтобы строительство Тельмамской ГЭС проходило не по Министерству энергетики, а отдельной строчкой по "Братекгэсстрою". Я год потратил на это. И колоссальные усилия наши увенчались успехом. Мы попали в новое постановление, отдельной строчкой, со всеми вытекающими последствиями - ресурсами, техникой, льготами, деньгами...
Т.е. министерству было пофиг, и оно открестилось от проекта, который ему сулил только лишние хлопоты, и тем самым оставило Братскгэсстрой без подряда и без денег. Но с помощью «ловкости рук» Братскгэсстроевцы все-таки нашли сами себе работу. Иллюстрация того, как на самом деле принимаются решения, в том числе о строительстве чего-то большого.
В 1983 году в Хабаровском крае было очень сильное наводнение. Вода в Амуре поднялась почти на 6 метров. Перед фактом затопления встали целые города, в том числе Хабаровск, Комсомольск-на-Амуре. А стройплощадка Хабаровской ТЭЦ стояла полностью в воде. Но стройка все равно шла. Огораживали кусок земли. Откачивали воду, строили, переходили дальше. В это страшное наводнение, крайне тяжелое для строительства время, у нас произошло два уникальных случая. При строительстве ТЭЦ образуется постоянный торец и временный. У постоянно торца стоит 50-тонный подъемный кран БК-1000, который с оборудованием работает. Временный торец - как бы ограничитель для крана. Сделают там часть работы - торец переместится. Рельсы кинут дальше, и кран будет двигаться дальше. Краны эти - индивидуального производства делались штучно по спецзаказу. А у нас по стечению обстоятельств рухнуло сразу два крана. На первом кране виноват крановщик. Он был из условно осужденных. Но поскольку являлся хорошим специалистом, его забрали на стройку. И у него там в кабине свидание приключилось с дамочкой. И он не заметил, как кран стал терять равновесие. Кран рухнул так, что не поломал, не раздавил, не уничтожил ничегошеньки. Это случилось ночью. ЧП! Поди такую громадину замени. Ее ведь еще найти надо. В общем, сбежались все.
А утром в этот же день решили на временном торце провести испытания второго крана, чтобы такого не случилось. И точно так же, как и первый, этот кран заваливается. Я в это время был в Комсомольске-на-Амуре. Мне когда позвонили и рассказали, что произошло, я просто обалдел. Во-первых, такие уникальные краны, во-вторых, установка их займет время, в-третьих, самый разгар монтажа, вводный блок. Ладно. У меня еще в загашнике два таких крана в отгрузке было для "Братскгэсстроя". Но пока я их заверну на Дальний Восток... В итоге мы доставили их на пусковой объект, смонтировали в рекордно короткие сроки. Но запчастей зато для них от двух упавших кранов теперь было сколько угодно.
Другой случай. Ресурсов гнали много. График строительства немножко запаздывал, а ресурсы шли бесперебойно, и мы немножко затоварились. Новую площадку пришлось отводить под материалы, оборудование. А я уже говорил, что Хабаровская ТЭЦ-3 по сути на болоте стоит. Мы к строительству отсыпку сделали, бросили туда рельсы, что-то вроде перрона соорудили и поставили там ДЭКи - дизельные краны для разгрузки. Вагонов идет много, за простои платить надо. А ДЭКи быстренько вагоны разгружают. И вот один из вагонов машинист электровоза упустил. И он, груженный железобетоном, "попер", словно ракета. По пути он два крана сбил, а на платформах стояли еще два экскаватора. Он и их в болото с собой утащил. Все в трясину провалилось. Достать ничего не смогли.
Я в Комсомольске-на-Амуре сижу в ТЭЦ, а здесь Закопырин с Каганом оказались. Закопырин звонит мне: "Кузьмич, ты слышал, что у нас тут произошло? "Слышал-слышал". "Так вот, у нас тут завал полный. Разгружать нечем вагоны. Снимай там у себя краны в Комсомольске-на-Амуре, и чтобы через два дня они были здесь". Между нами что-то около 400 километров. Весна, распутица, разлив, наводнение. В общем, все в одной куче. Сидим мы с заместителем начальника по Комсомольской ТЭЦ-3 Геннадием Араповым. Он на 10 лет моложе меня. Потом с подачи Черного стал управляющим трестом в Хабаровске. Я вслух размышляю: "Что делать, Гена? Ну, краны, вот они, есть. Экскаваторы, тоже есть. Поезд только два дня идет. А их еще надо притащить, разобрать, погрузить. Нет, так дело не пойдет, надо их в собранном виде тащить. Как? По реке..." Достали мы тысячетонную баржу. Но как грузить такую громадину. Нет таких механизмов. Поехали на завод, где делали подводные атомные лодки. Там, я знал, есть чешский плавучий кран грузоподъемностью 100 тонн. Отправился туда первый секретарь горкома партии Крысин. Энергичный был человек. Сам я не поехал. Потому что тот, кто побывает на этом сверхсекретном объекте, потом никуда дальше своей деревни не попадет. Мне же хотелось еще и за границу съездить. Секретарь приезжает оттуда. Ничего не получается - кран кусок лодки держит. Ее сваривают и бросить не могут. Тут я его первым секретарем Черным запугал вконец. Он опять на завод. Уговорил-таки. Перегнали мы технику в собранном виде, погрузили этим краном на баржу. Сняли по пути все трамвайные провода, и ночью перегнали технику. Звоню Закопырину: "Так, завтра утром встречай краны и экскаваторы. А вот разгружай, как хочешь. Ты мне задание дал отправить, мы все сделали..." И мы доставили все за два дня...
Продолжение здесь
